[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] Теперь мы с вами обратимся к важнейшим теоретическим проблемам, которые обсуждались в начале XX века, вернее, на рубеже XIX и XX века особенно активно русскими экономистами. В центре экономической науки, экономической теории, безусловно, находится проблема ценности/стоимости. И вот эта проблема находилась в поле внимания наших экономистов. Не только наши экономисты, но и экономисты на Западе в этот период времени были достаточно озабочены этой проблемой. Это было связано с рядом обстоятельств. Прежде всего, марксизм и его теоретическая составляющая — трудовая теория ценности и стоимости — на Западе несколько потерял свою привлекательность. Одновременно с этим на Западе началось наступление другой теории ценности — субъективной теории ценности, полезности, которую представляла прежде всего австрийская школа экономической мысли, о которой вы уже слышали. Причина уменьшения популярности марксизма на Западе и, на самом деле, причина его продолжающейся популярности в России фактически была одна и та же, а именно это тесная связь с теорией ценности и теорией эксплуатации. На Западе это рассматривалось скорее как отрицательный момент, а среди российских экономистов, безусловно, это было моментом положительным, имея в виду то, о чем мы говорили раньше, а именно озабоченность русских экономистов социальной проблематикой. С этой точки зрения, конечно же, понятно, что наступление австрийской школы русскими экономистами встречалось скорее негативно. Кроме того, таким непосредственным толчком к активизации дискуссии была публикация в 94-м году третьего тома «Капитала», который собственно и послужил... и это послужило некоторым таким толчком к критике Маркса во всем экономическом мире, так сказать. А именно речь идет о противоречии между третьим и первым томами «Капитала» и дискуссиями с этим связанными. Отношение вот к этой проблеме, к проблеме, так сказать, критики марксизма и отношение к австрийской школе среди российских экономистов было совершенно различным, но в основном это была попытка так или иначе помочь Марксу. И в связи с этим, безусловно, приходится вспомнить Михаила Михайловича Филиппова с его попыткой подправить... критически отнестись к марксистской теории ценности и подправить ситуацию, отказавшись, например, от предпосылки о равенстве норм эксплуатации для производства разным органическим строениям. Что касается субъективной теории ценности, то позиция Филиппова и не только Филиппова, позиция Сергея Николаевича Булгакова, который потом будет резким критиком марксизма, была в общем одинакова — это отрицательное отношение к субъективной теории ценности прежде всего из-за ее психологизма, так сказать. Вот это вот один как бы момент, момент защиты марксизма. В то же время, может быть несколько позже, мы наблюдаем некоторые тенденции вообще ухода, ухода от марксизма. И тут, конечно, фигура Сергея Николаевича Булгакова опять является очень показательной — можно сказать, что это экстремальная позиция, позиция отрицания марксизма по всем пунктам и приход, вообще говоря, к такой... к христианскому экономическому мировоззрению. С другой стороны, была линия попытки примирения трудовой теории стоимости и теории полезности, с которой связаны имена Туган-Барановского Михаила Ивановича и Владимира Карповича Дмитриева, о чем мы будем говорить далее. И еще одно направление, которое мне хотелось бы выделить — это направление отказа от проблематики ценности как отдельной проблематики от проблематики цены. И тут, конечно же, имена Струве, Юровского, Билимовича. Ну и в связи с этим направлением возникает тоже очень много различных интересных моментов, перекликающихся, например, с позицией Николая Дмитриевича Кондратьева. Сейчас я хотела бы два слова сказать о Сергее Николаевиче Булгакове, вот, так сказать, об экстремальном отношении к марксизму. Ну, вам известно, что он был с самого начала марксистом, а потом вот его мировоззрение претерпело существенные изменения — можно сказать, от марксизма к такому социализму, христианскому социализму и, наконец, вообще к христианству, к православию. Как известно, он в 18-м году принял сан и стал православным священником, в эмиграции возглавлял парижский Свято-Сергиев институт, и, собственно говоря, известен прежде всего как религиозный философ. Но мы возвращаемся к нашему сюжету — критика Макса. Собственно говоря, каковы были аргументы Булгакова? Но прежде всего с позиции, так сказать, реализма. В самом начале века, в 1900 году, Булгаков опубликовал большую книгу — «Капитализм и земледелие». Эта книга была написана им во время ну как бы так академической командировки на Запад. И сначала целью этой книги было показать, что тенденция концентрации производства — универсальная, как, собственно говоря, утверждал и марксизм. И ничто не является здесь исключением, в том числе и сельское хозяйство. Однако научная добросовестность привела Булгакова к такой ситуации, что пришлось признать, что вот этой тенденции в сельском хозяйстве нет. Дальше. Размышляя, так сказать, на эти сюжеты, можно сказать, с более высокой точки зрения, Булгаков приходит к такому очень интересному заключению гносеологического характера о том, что Маркс преувеличивает возможности социальной науки и недооценивает границы социального познания. И, как следствие, это переносит тенденции, которые он наблюдает в капиталистическом мире, на будущее. И это на самом деле очень серьезный момент. Ну и, наконец, так сказать, критика Маркса Булгаковым связана с этической стороной, а именно с рассмотрением социальных и экономических процессов исключительно с точки зрения материальной стороны. И тут он удивительным образом объединяет марксистскую позицию, и позицию австрийской школы, и вообще того, что называют новыми веяниями в западной экономической науке. То есть он считает, что марксизм совершенно не прав, потому что вот материальное он ставит превыше всего. И австрийцы, несмотря на то что они — психологическая школа, они делают то же самое. Итак, два слова о методологических и мировоззренческих позициях Сергея Николаевича Булгакова. Должна сказать здесь, что эти позиции, на самом деле, не оставались неизменными в течение даже такого короткого периода времени, как десятилетие — от начала века до 12-го года, когда он фактически уходит от экономической проблематики. То есть в самом начале — это попытка превратить политическую экономию в такую социально-экономическую науку. И вот его главный, так сказать, тезис: политическая экономия — эта техника и прикладная этика хозяйственной жизни. Практический смысл ее — это указание способов увеличения народного богатства. Но даже уже в 5-м, 6-м году Сергей Николаевич Булгаков подчеркивает условность вот этой цели, ее... он рассматривает цель увеличения богатства исключительно как условие духовного развития личности и человечества. Ну и, соответственно, политику, которая отвечает этому требованию, он называет идеализмом. Вот в знаменитой его работе «От марксизма к идеализму» это — про это. И уже в этот же период он признает необходимость нравственной оценки экономической жизни и экономической науки и отрицательнейшим образом относится к нашей любимой модели — модели экономического человека, считая, что это просто извращение того, что есть человек. К 1912 году, когда Сергей Николаевич Булгаков представляет свою работу «Философия и хозяйство», он уже в полной степени может называться человеком, отстаивающим религиозно-экономическое мировоззрение и рассматривающим это мировоззрение как такую рамку для политической экономии. Опять мы видим подтверждение тезиса о том, что богатство является только условием освобождения человека от зависимости от природы и необходимым условием для духовной жизни. Здесь, на самом деле, тоже довольно интересная вещь, потому что он ни в коем случае не призывает к аскетизму, то есть он не отрицает важность аскетизма в духовном развитии человека, но рассматривает это как свободный выбор. Далее, труд — акт необходимости и творчества. А идея органической целостности хозяйства, то есть не отдельные акты хозяйства формируют хозяйство как целое, а наоборот — хозяйство как целое является предпосылкой отдельных хозяйственных актов, то есть мы здесь видим совершенно противоположную логику рассуждения, чем предлагает та же австрийская школа. Ну и далее, субъект этого хозяйства — все человечество. И идея справедливости и эффективности, которая тоже поднимается в этой работе и потом в некоторых последующих работах — это то, что рост общественного богатства может означать увеличение материального богатства при не увеличении неравенства их распределения. Ну, вот этот вот... этот тезис, конечно же, этот тезис совершенно не забытый, он до сих пор является обсуждаемым с разных сторон и в разных как бы... в разных частях экономической науки. Следующее направление, которое было порождено дискуссиями вокруг неприятности марксизма и наступления австрийской школы — это направление, связанное с попыткой найти компромисс между этими двумя противоположными точками зрения на теорию ценности. И нашими героями здесь будут Михаил Иванович Туган-Барановский и Владимир Карпович Дмитриев. [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
