[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] Есть и третий подход к истине: истин много, но каждая из них применима для разных ситуаций. Эту позицию высказывает московский психолог Андрей Владиславович Юревич. Идея понятна: скажем, физика — наука, а в ней есть много разных разделов: есть механика, термодинамика, электричество и так далее. И ничего страшного. Истин много, они для разных моментов применяются, для разных ситуаций. Эту же идею пытается высказать Виктор Федорович Петренко — замечательный московский психолог: «Нет единой психологической науки, а скорее, конгломерат наук с разными объектами и методами исследования, называемых одним именем — психология». Например, бихевиоризм хорош для написания формирования навыков, но не годится для описания экзистенциальных переживаний личности. Но тут есть одна тонкость: законы механики никак не противоречат законам электричества. Они говорят про разные вещи и написаны разными законами. А как в психологии? Разные школы описывают одно и то же. Возникают ли между основными психологическими концепциями или психологическими империями — как их называет Юревич, — возникает ли между ними согласованность или они входят в противоречие? Вот противоречащие объяснения в психологии. Забывание, говорит на бихевиоризм — это разрушение следа в памяти. След со временем разрушает, теряется. Психоанализ нам говорит: нет, след сохраняется всегда, но он вытесняется из сознания. Нам не хочется помнить какие-то вещи, и мы их вытесняем из сознания. Фрейд здесь цитирует Ницше: «Моя память сказала: это было так. Моя гордость сказала: это было не так. И моя гордость победила». Следствие — говорит когнитивизм — это искажение следов из-за наложения друг на друга. Следы наложились, и они потихонечку исказили друг друга. Почему они исказились? Неведомо. Почему они наложились? Непонятно. Но тем не менее мы наблюдаем некоторой процесс наложения следов друг на друга. Теория деятельности нам говорит: нет, сохранения следа есть независимо ни от наложения, ни от чего, но теряется путь к следу. Вы посмотрите, четыре разных теории дают четыре разных интерпретации одного и того же процесса забывания. И сказать, что все они четыре верны — нет, конечно, можно сказать, что в каких-то ситуациях забывания работает бихевиоризм, в каких-то ситуациях забывания работает психоанализ, где-то работает когнитивизм или теория деятельности. Но даже эти границы нигде не установлены. И в этом огромная проблема либерализма. А как быть с критериями демаркации? Вот для монизма критерии демаркации существуют, для плюрализма их не существует. Андрей Юревич: «Нет когнитивных критериев демаркации, но наука должна себя противопоставить паранауке — это очень важная задача для психологии». И он предлагает социальные критерии: наличие диплома, звания, публикаций в профессиональных журналах. Правда, признается, скажем, что сам не знает, как быть с работами по истории Анатолия Тимофеевича Фоменко. Фоменко — известный математик, академик Академии наук, у него 27 монографий по математике переведено на множество языков мира. И тут вдруг он задумался над проблемой. А проблема какая? Птолемей описывает небо над головой. И известно, когда он это делает — это II век н. э. Известно место — Северная Африка. Можно сегодня восстановить, как выглядело небо над головой. Выясняется — над головой Птолемея, — выясняется, что такого неба над головой Птолемея во II веке н. э. в Северной Африке не было. Фоменко ставит вопрос: а было ли когда-нибудь такое небо в Северной Африке? И выясняет, что с VIII по XIV век — за счет очень неточного описания колебания очень серьезные. То есть Птолемей не мог жить раньше VIII века. Но люди, которые живут в III веке, пишут о Птолемее, которые живут в IV веке, пишут о Птолемее. Значит, вообще вся история сдвигается. И далее Фоменко рассказывает фантастические истории о том, что русские цари есть одновременные египетские фараоны, а философ Платон живет при дворе герцога Медичи. Принять такую позицию историки не могут — они объявляют идеи Фоменко антинаучными. Но как быть с точки зрения социального критерия? Академик! И, вообще, многие великие психологи не имели специального образования. Фехнер по образованию — физик, Вундт — физиолог, Джеймс и Фрейд — медики, Жане, Узнадзе, Рубинштейн — философы, Выготский — филолог, Миллер — лингвист, Кеттелл —химик, Пиаже — биолог и так далее и так далее. Разве их науки нельзя считать научными? А как быть с такими самоучками, как Майкл Фарадей или Томас Эдисон? Они не ученые? А как быть с неудочками, как создатель генетики Мендель, который три раза сдавал экзамен по биологии и все три раза провалил? Или с Эваристом Галуа? Великим математиком, погибшим в 20 лет на дуэли, который дважды не мог сдать экзамен по математике. Но через 50 лет стало ясно, что это гений, который перевернул все представления о математике того времени. А при этом творчество политиков и бизнесменов, которые которым услужливо присваивают докторские степени — это ученые? Или организаторы науки, когда-то защитившие свои диссертации, а сегодня пишущие большое число в соавторстве с написавшими эти статьи подчиненными — это тоже ученые? Ученые строят догадки, а потом проверяют правильность угаданного, всегда сомневаясь, что угадал правильно. И все-таки: наука развивается прогрессивно? И великий философ науки Имре Локатос, хитрый Имре Локатос отвечает: мы не знаем этого, но мы догадываемся, что все-таки наука развивается прогрессивно. Вы вправе выбирать любую позицию: методологического монизма, методологического плюрализма, методологического либерализма, но вы должны понимать, какие последствия принятого выбора будут. Я все-таки, повторюсь, придерживаюсь позиции методологического монизма. Я полагаю, что есть критерии демаркации, я уверен, что наука развивается прогрессивно, и постараюсь это в дальнейшем показать.
