[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
[ЗАСТАВКА] Типологию
партий в нашей лекции мы приводим по работе политологов Гюнтера и Даймонда.
Эта типология достаточно современная, ей примерно 10 лет.
И ее достоинство — то, что она применяет комплексный критерий.
Во-первых, она выделяет как бы виды и рода партий,
то есть укрупненные группировки, внутри которых разделяются отдельные виды.
И для определения видовых и родовых партийных
структур применяется набор критериев.
В первую очередь, это насыщенная или минималистская,
«толстая и худая» в определении Гюнтера–Даймонда партийная структура,
то есть это массовая партия или это минималистский аппарат.
Второй — какой у партии тип партийной программы (поясню, что это значит).
И в-третьих, какова стратегия этой партии в борьбе за
завоевание и удержание влияния на общество.
Порядок, в котором мы описываем типы партий, не напрямую,
но в целом следует хронологическому принципу.
Потом на отдельном слайде я примерно покажу как бы стрелу времени,
вектор эволюции различных типов партий.
Мы начинаем с элитных партий,
которые возникали в XVII–XVIII веке, сохранялись и в XIX.
Это партии местных нотаблей, нотабли — это аристократы или лидеры мнений.
То есть это может быть помещик,
это может быть учитель местной школы, врач, практикующий в сельской местности,
— человек, уважаемый обществом, обладающий авторитетом.
Такими были ранние английские и французские партии.
Со временем они развились в партии клиентелистские,
когда вот эти аристократические структуры обретали широкие клиентелы
— группы населения, электората, поддержку которых
они завоевывали, оказывая этим людям массу полезных услуг.
Обратим внимание, в то время государственных систем социальной помощи,
сеток социальной защиты практически не существовало, и именно партийные
организации во многом замещали их, помогая людям в тяжелых жизненных ситуациях,
организуя сообщества помощи, трудоустраивая, устраивая в больницы.
Начали это делать те же самые старые партии в сельской местности.
Потом к ним добавляются партии,
основанные на профсоюзах — это социалистические левые партии.
Мы переходим в следующий тип — социалистические классово-массовые.
Это ранние социал-демократические партии, но и поныне их черты
сохраняются во многих левых партиях современного мира.
Массовую базу обретают и некоторые из старых клиентелистских партий,
в основном в сельской местности, но к ним добавляются партии,
выросшие из профсоюзов — левые ранние социал-демократические партии.
И такой массовый характер сохраняют многие
социалисты и сегодня, например, в Германии, Швеции, Чили.
Такими же были еврокоммунистические партии, то есть партии,
исповедующие не столько социалистическую, сколько коммунистическую идеологию,
но вписанные в электоральный процесс.
Самые их известные примеры — это коммунистические партии Франции и
Италии 70–90 гг.
прошлого века.
Следующий тип массовых партий с классовой основой — это партии,
назовем из ленинистскими (просто партии,
которые называют себя коммунистическими, не все такие).
Ленинистские партии с очень твердой идеологией,
с очень жесткой внутренней организационной структурой,
с намерением не просто завоевать власть,
но переделать государственный строй, в котором они действуют.
Это то, что начиналось как партия большевиков,
а стала Коммунистической партией Советского Союза,
это партии, входившие в Коммунистический Интернационал и их
последователи — коммунистические партии 40–80 гг.
прошлого века.
Массовый характер носили и религиозные, конфессиональные партии.
Массовый характер у исламских партий: «Братьев-мусульман»,
исламского фронта в Алжире.
Массовый характер могут приобретать и партии этнические,
например, партии басков.
Я не исключаю, что в Каталонии сейчас, в Испании,
практически такие же партии создадутся.
Массовая этническая партия возникает в Великобритании,
когда Шотландия захотела для себя большей автономии и даже попыталась
через референдум добиться независимости.
Ну и последний тип массовых партий.
Их роднит то, что во всех случаях,
это партия действительно имеет массовую членскую базу не только для того,
чтобы завоевывать голоса на выборах, а вот в том, чтобы между выборами с этим
сегментом общества вести плотную работу, обращать их в свою веру.
И такой верой мог быть и фашизм.
Последние в этой родовой категории — это фашистская партия Италии
и национал-социалистическая партия гитлеровской Германии.
Следующий тип партий — этнический, для которых тоже массовая база характерна.
В отличие от националистических, этнические (ну здесь просто,
скорее, терминологическое различие) — это партии национальных меньшинств,
каковые существуют во многих этнически неоднородных европейских странах,
например, это Демократический союз венгров в Румынии или партия турецкого меньшинства
в Болгарии, которая долгое время играла роль такой маленькой гирьки,
которая позволяла одной из двух главных партий,
— правой или левой — склонить чашу весов в свою пользу.
И особый тип — это партии-конгрессы, они не этнические, они, скорее, межэтнические.
Это партии коренного большинства в колониальных странах.
Исторически, пожалуй, это первые партии,
которые возникли в обществах без конкуренции и не для борьбы за власть,
а для политического объединения, ну,
в данном случае коренного большинства, выступавшего против колониального засилия.
Это Индийский и Африканский национальные конгрессы.
Похожая партия, гораздо позже, уже в независимом государстве,
возникла в Малайзии, называется Национальный фронт.
Вот здесь можно провести черту,
перейдя к следующему типу, который Гюнтер и Даймонд называют «электоралистские».
По английски это звучит как electoral, но если бы мы это перевели как
«электоральный», для российского слушателя это было бы непонятно.
Электоральный у нас это все, что относится к выборам.
Электоралистские — это те партии, которые всю
свою структуру, тип своей партийной программы и формы
работы строят в расчете на электоральный успех,
и в них проявляются новые,
присущие уже второй половине XX века черты.
В условиях, когда развиты средства массовой информации,
нет нужды в огромных сетях агитаторов и массовой членской базе.
Соответственно, оргструктура может стать «худой», а не «толстой».
Когда во всех странах в том или ином виде складываются государственные системы
социальной помощи, от партий уже не требуется выполнять вот эту
роль «страховочной сетки».
Они эту «сетку» формируют, они с ней работают,
но не они эту «сетку» создают, не они ею управляют.
Поэтому тоже не нужно такой широкой массовой базы.
Наконец, общество усложняется, деверсифицируется.
Жесткая, идеологически заточенная программа попадет в
какой-то один его сегмент, не позволит расширить эту базу поддержки.
Поэтому программы становятся более обтекаемыми (в разной степени,
сейчас мы к этому прийдем), гибкими, рассчитанными на то,
чтобы привлечь как можно более широкий слой избирателей.
Понятие «электоралистский» — оно родовое.
Таковыми стало подавляющее большинство современных партий,
во всяком случае тех их них, которые завоевывают значимые доли голосов.
Партии с жесткими идеологическими установками, партии радикальные — это,
как правило, периферия глубокая любой партийной системы, хотя они тоже есть.
Но и электоралистские партии бывают разными.
Гюнтер и Даймонд проводят деление, оно достаточно условно, и, наверное,
в большинстве случае можно поспорить: всеохватная эта партия или программная.
Всеохватная — это калька с английского catch-all.
Это партия, для которой программа незначима,
она скорей заменяется набором конкретных лозунгов и предложений,
которые могут меняться от выборов к выборам.
Такую эволюцию после долгого периода электоральных неудач проделала
Лейбористская партия Великобритании при Тони Блэре,
строя новую Испанию после падения франкистской диктатуры.
Такой вот гибкий характер.
Страна нуждалась в национальном примирении, гибкость была востребована.
Гибкий характер приобрели и левые, и правые: и Социалистическая,
и Народная партия Испании.
Такой является Демократическая партия США.
Напротив, есть партии программные — это, как правило, партии,
проделавшие эволюцию в сторону облегчения и гибкости
из прежних успешных в прошлой политической и социально-экономической ситуации
партий: республиканцы в США, консерваторы в Великобритании и многие другие.
В чем разница?
Программа у программных партий не такая жесткая, не такая идеологизированная.
Но эта программа гораздо более значима,
и эти партии делают упор на то, что придя к власти,
они принципами не поступятся и будут реализовывать именно то, что обещали.
Чаще, как мы видим, в эту категорию попадают партии скорее правые, чем левые,
партии консервативные.
Потому что, как показывает политическая практика второй половины XX века,
партии, идеология которых строилась не на классовом принципе (рабочие —
массовая база левых партий), а на принципе моральном, религиозном, христианском,
такая идеология обладает большей устойчивостью и более востребована.
Что это означает для политической борьбы?
А на самом деле конфигурации разные.
Почему Демократическая партия в Соединенных Штатах, например, всеохватная?
Почему ее не упрекают (хотя на самом деле упрекают) в отсутствии твердых принципов?
Потому что, если в стране есть хотя бы одна программная
партия — партия с твердой программой, другой партии (особенно в двухпартийной
системе) очень легко построить свою политическую стратегию на оппонировании.
Ее программа столь же принципиальна, хотя бы потому,
что они столь же последовательно отстаивают не то, что те, другие.
И, в принципе, такие политические системы остаются вполне устойчивыми.
Наконец, есть третий тип электоралистских партий,
там где главный секрет успеха — не сохранение сколь-либо твердой программы,
не способность к всеохватности, а личность лидера.
Такие партии возникают не только в Латинской Америке, где,
конечно, многопартийность относительно новый феномен, там это понятно.
Партия Уго Чавеса в Венесуэле, Фухимори в Перу.
Личность лидера там символизирует и программу,
и курс, в известной степени даже идеологию.
Мы говорим о третьем мире, но на самом деле только недавно ушедший,
как бы, на политическую пенсию Сильвио Берлускони,
много раз бывший премьером Итальянской Республики, создал после развала прежней
итальянской партийной системы партию Forza Italia («Вперед, Италия»),
называя вещи своими именами, — на своей личной харизме,
своем личном авторитете, ну, и на своей медиа-империи еще.
И, наконец, в последние десятилетия, когда,
как мы описали выше, усложняется структура общественно-политических размежеваний,
появляется новый род партий.
Гюнтер и Даймонд называют это «партии-движения», хотя за те годы,
что прошли после публикации их работы, я скажу, что партийности стало больше,
компонента движения, то есть более аморфного объединения, меньше.
Сейчас опровергну себя сам.
Последние годы в Испании наблюдается явный подъем движения «Подемос».
«Подемос» означает «мы можем».
Вот они остаются движением, но они по массовости уже обогнали всех и почти
догнали лидера по массовости в испанской партийной системе — Народную партию.
В чем их отличие?
Все эти партии в том или ином виде бросают вызов сложившейся партийной системе.
О современных тенденциях мы еще немножко поговорим.
И главный месседж — «Мы другие» или «Мы за другие интересы».
На самом деле, это зачастую
просто эффектный и эффективный, зачастую, электоральный
политико-технологический ход, но они строятся действительно на других основах.
Это партии гораздо более открытой внутрипартийной демократии,
в них почти всегда облегченная партийная структура,
и такие партии возникают как ответ на разные разные
кризисы традиционной партийной системы, которая хороша и привычна,
но многим избирателям кажется устаревшей или надоевшей.
Такие партии возникают, скорее,
по краям политического спектра — слева и справа от традиционных.
Слева самый масштабный вызов прежней
партийной системе бросили партии экологические, часто именуемые «зелеными».
Начав как радикалы, многие из этих партий (особенно те из них,
которые добились успеха, как в первую очередь, германская Партия зеленых,
в Швеции «зеленые» очень влиятельны), становятся элементами
уже новоустоявшейся партийной системы, иногда входят даже в правительство.
И еще один пример — уж совсем радикальное (с точки зрения неприятия
старой системы) греческое партийное объединение СИРИЗА.
Ее успеху, конечно, способствовало то, что именно Греция на себе испытала
в максимальной степени последствия мирового, в значительной степени
европейского социально-экономического кризиса 2008—2009 годов.
Тяжелый удар по экономике и по социальной жизни, по социальным
стандартам привел к почти полному развалу прежней греческой партийной системы.
И партия, которая образовалась далеко на левой периферии,
заняла первое место на выборах,
перехватила бо́льшую часть электората традиционной
левоцентристской партии ПАСОК и сформировала правительство.
Пойдя на тяжелые переговоры и компромиссы перед Брюсселем по поводу
выхода Греции из этой кризисной ситуации, СИРИЗА по собственной
инициативе пошла на новые выборы, тем самым подтвердила мандат доверия.
Вот это пример того, как партия новая сумела не просто завоевать место в
партийной политике, но стать в ней одной из ведущих политических сил.
Но сказав это, таких примеров очень немного.
Их немного слева, и их на сегодняшний день нет справа,
где появились так называемые постиндустриальные крайне правые партии,
для которых вот эта вот более либеральная система ценностей, особенно терпимость,
недискриминация в сфере морали, в сфере сексуальных отношений стала неприемлема.
Эти партии всегда активно эксплуатируют горячую для Европы тему мигрантов из
третьего мира.
Наиболее заметными (во всяком случае по электоральным результатам) из них является
австрийская Партия свободы и поднимающийся (в последние годы особенно) французский
«Национальный фронт», созданный Жан-Мари Ле Пеном, ныне возглавляемый его дочерью,
которая в рейтингах на будущие выборы президента во Франции
уже довольно долго идет на первом месте.
[ЗАСТАВКА] [ЗАСТАВКА]
[ЗАСТАВКА]
