[ЗВУК]
[ЗВУК] Резюмируя то,
что мы говорили о размежеваниях и о типах партий,
попытаемся проложить такую стрелу времени.
Тогда, когда определяющими размежеваниями были центр-периферия,
церковь-светская власть, город-село,
существовали партии нотаблей и клиентелистские партии.
И со временем, когда постмодернистские размежевания начинают играть
более важную роль в общественной жизни, появляются новые
партии и слева, и справа, и они обычно не заменяют,
а дополняют, усложняют существующую партийную структуру.
В нашей лекции мы не имели возможности уделить много внимания идеологиям,
идеологическому спектру политических партий,
хотя волей-неволей об этом говорили, подразделяя их на левые и правые.
Таких классификаций может быть очень много,
я предлагаю вам ту, которую предлагает исследовательская группа MARPOR,
занимающаяся анализом партийных программ — это исследовательский проект Manifesto.
Вот они очень условно слева направо делят партии на экологические; три партии,
исповедующие ту или иную версию социалистической идеологии,
— это коммунисты, социалисты, социал-демократы; либералы (хотя
либеральные партии мало где остались в числе крупнейших, зато и социалистические,
и консервативные партии восприняли очень многие либеральные идеи);
христианско-демократические и консервативные — очень близкие категории,
потому что многие консервативные партии основаны на религии, в том числе на
идеях христианской демократии; националистические партии; аграрные —
партии специальных интересов села; этнические и региональные — в типологии
вы найдете такие партии, отстаивающие, как правило, права этнического меньшинства
и/или отдельной территории; и партии специальных интересов — очень разные.
В России вот, например, была Партия любителей пива, правда,
в парламент не прошла ни разу.
Партия — живой организм.
Уже на этой стреле времени мы видели,
как партии менялись в соответствии с изменением структуры общества,
в том числе с уровнем его социально-экономического развития.
Кратко поговорим об этом в качестве завершающей, выводной части нашей лекции.
Какие объективные причины побуждали партии к тому, чтобы меняться?
Первая причина — процессы глобализации и вписывающаяся,
наверное, в них третья волна демократизации, когда демократия,
конкурентность пришла во многие регионы мира
за пределами традиционного для демократии ареала Европы и Северной Америки.
Следствием этой третьей волны демократизации стало массовое становление
многопартийности на всех континентах — в Латинской Америке, в Азии,
посткоммунистическое пространство.
И Африканский континент не обойдем вниманием,
но в нашей лекции мы вынуждены брать более известные в нашей стране примеры.
Следующая объективная причина, уже упоминавшаяся,
— это сдвиги в системе ценностей и общественном запросе к политикам.
Ответ на это — то самое усложнение структуры, добавление новых партий.
И еще один ответ — это развитие механизмов внутрипартийной
демократии и открытости партийных структур обществу.
Что это такое, еще подробнее немножко скажу ниже.
Наконец, третья объективная причина — это развитие способов массовой коммуникации.
Как уже говорилось,
при телевидении и Интернете не обязательно иметь большую членскую базу.
Коммуникацию с избирателями можно осуществлять как ходя
«от двери к двери» — традиционный термин политтехнологов,
так и через телевизор, через прессу, через Интернет.
В современном мире очень принято критиковать партии за то,
что они теряют свою роль, теряют свое качество.
Филипп Шмиттер эту тенденцию обозначил компактной
фразой: «Партии — уже не те, что раньше».
Так ли это?
Все аргументы я попытался разделить на три части.
Объективно: что действительно свидетельствует о том, что
партии не только не такие как вчера, а, можно сказать, в чем-то хуже, чем вчера?
Снижение массовости.
Объяснено, почему это происходит.
Снижение массовости — действительно доминирующая тенденция,
но поскольку это живой механизм, механизм,
действующий в разных средах, есть и обратное.
Резко выросло число членов политических партий в Бразилии,
в которой конкурентные выборы пришли примерно четверть века назад.
На сегодняшний день в той или иной политической партии состоит более 10 %
населения Бразилии — наверное, абсолютный рекорд в мире.
Численность партии «Африканский национальный конгресс» ЮАР после
обретения независимости в начале 90-х до сегодняшнего дня выросла с примерно
900 тысяч до примерно 2-х миллионов.
Партия живая, развивающаяся, активно востребованная.
В нескольких странах Центральной Европы, там, где еще традиция старая,
австро-венгерская требовала массовости партий,
возникшие партии стали массовыми, например в Венгрии и в Словакии.
Следующая тенденция,
вот здесь как бы трудно что-то возразить — явка на выборах постепенно снижается.
Вы видите цифры на слайде.
На самом деле это снижение во многих странах еще более значительно,
поскольку в этих цифрах учтены и те страны, где участие в выборах носит
обязательный характер, то есть там явка относительно постоянная.
Следующий аргумент — растущая волатильность предпочтений избирателей,
то есть верность избирателя одной своей партии уже ставится под сомнение.
Один из критиков партийных систем Питер Мейр назвал это,
что граждане направляются на выход с национальной политической арены.
Нет императивного мандата, как мы говорили,
у политиков, избранных на выборах.
Нет императивного мандата и у избирателя голосовать за ту или иную партию.
Чем сложнее становится мир, особенно если его потрясают кризисы,
тем более естественно объяснимо, что избиратели меняют свои предпочтения.
Размывание монополии традиционных партий на представительство во власти.
Под этой формулировкой скрываются на самом деле разные вещи.
Это и появление новых партий, что закономерно, если учитывать происходящие
сдвиги во структуре общественных размежеваний и сдвиги в системе ценностей.
В целом ряде стран независимые политики,
которые избираются во власть как бы на персональном контракте с избирателем,
а не под партийным флагом, исчезнувшие было в прошлом десятилетии,
возвращаются вновь, Но на самом деле
в значимом количестве такие политики появляются в существенном числе стран.
Ну и фактор персонализации политиков, что подается как то,
что партии деградируют как институт.
Персонализация неизбежна,
если телевидение играет такую важную роль,
если влияние телевидения порождает форму почти
неизвестную еще полвека назад — дебаты политиков в прямом эфире.
Один из политологов заметил, что в прежние времена избиратели редко видели,
редко смотрели в глаза своим кандидатам и никогда их не видели
вместе со своими оппонентами.
Сейчас, начиная с 60-го года, когда состоялись первые в истории США
телевизионные дебаты между Джоном Кеннеди и его оппонентом Ричардом Никсоном, — и,
как говорят, именно эти дебаты принесли Кеннеди победу с небольшим перевесом —
дебаты становятся общепринятой практикой во всем большем числе стран.
А это значит, что для успеха на выборах большое значение имеет
способность лидера убедить избирателя и победить в споре своего оппонента.
Вот вам и причина персонализации.
Тем не менее все, что перечислено выше — это действительно объективно существующие
явления, и они действительно не прибавляют институциональной силы,
институционального авторитета традиционным партиям.
А вот другие критические аргументы, гораздо более спорные.
Снижение идеологической составляющей, замена идейных партий на электоралистские.
Мир изменился, структура ценностей стала менее жесткой,
более открытой, более что ли рефлексирующей и осмысляющей себя.
Быть идеологически жестким в такой ситуации для
партии означает замыкаться на очень узком сегменте общества.
Ослабление роли партийных машин, как уже говорили выше,
а они в таком виде и не нужны, потому что клиентелистские
функции партии перестают выполнять, а функции коммуникации с обществом и
партийной агитации выполняются широким набором средств.
Отрыв от избирателя.
Существует термин,
одним из соавторов которого является тот же Питер Мэйр — «картельные партии»,
то есть партии, «прилипшие» к государству и забывающие об избирателе.
Аргумент как в пользу,
так и против которого можно привести очень много разных свидетельств и фактов.
С этим связано следующее — появление «антипартийных партий» и подъем их
популярности.
В Италии, где, казалось бы, многие десятилетия спектр уверенно поделен на
правый и левый, на последних выборах добилось огромного успеха — почти
четверть голосов избирателей набрало движение «Пять звёзд» во главе с клоуном,
телевизионным комиком Беппе Грилло.
И он, и многие его аналоги в других странах шли на выборы
под лозунгом «Мы все эти партии отменим!» Я утрирую, естественно.
«Мы не такие, как другие — мы от вас,
от народа!» Но с того же поколение назад начинали первые «зеленые».
Если такая партия добивается успеха на критике,
если не отрицании традиционной партийной системы,
она начинает вести себя как партия.
Она становится такой же.
Вот это вот отрицание прежних политсистем становится удачным,
успешным партийным приемом.
Посмотрите, что происходит с партиями,
которые, может быть, не столько институциональные,
сколько политический вызов бросили традиционным системам, — «Национальный
фронт» во Франции и Партия независимости Соединенного Королевства в Великобритании.
Они начинали с очень радикальных позиций, не гнушаясь ни расизма, ни антисемитизма.
Как только они одержали первые победы, добились первых успехов,
стремительно началась эволюция к центру.
Потому что на радикальной фразе можно добиться ограниченного успеха и
сделать себя заметным.
Расширить свое влияние можно только на программе,
которая не вызывает резкого отторжения у большинства общества.
Смена партийной демократии на аудиторную — это термины из
известной работы французского политолога Бернара Манена.
Он имеет в виду, что партии завоевывают голоса избирателей, не столько общаясь с
ними на уровне корней травы, сколько через средства массовой информации.
Это те же телевизионные дебаты.
Да, но в современном мире партии будут пользоваться теми приемами,
теми способами достучаться до избирателя, которые максимально быстры и эффективны.
Явление абсолютно неизбежное.
Даже в описании критических выпадов против современных партий мы видели,
что есть немало позитивных вещей, попробуем и их обобщить.
Одна из современных тенденций — это развитие того,
что называется внутрипартийной демократией.
Процесс выдвижения кандидатов и формулирование
политических программ становится открытым.
Приходится встречать аргумент,
что происходит американизация европейских, например, партий.
На самом деле, просто американская партийная система гораздо раньше пришла к
открытости и вовлечению в процесс принятия партийных решений,
хотя бы на пассивных ролях большого числа рядовых граждан.
То, что в Америке называется «праймериз» (предварительное голосование за
кандидатов), проникло в Европу.
Сейчас в том или ином виде процесс выдвижения кандидатов на
лидерские посты существует везде.
В большинстве своем это не праймериз в американском смысле этого слова,
где действительно любой гражданин может прийти и проголосовать за них.
Как правило, эти праймериз внутрипартийные.
Но они реальны, происходит борьба за посты лидера во всех партиях,
а во Франции социалисты положили начало, ну действительно,
почти американской системе праймериз при голосовании за кандидатов в президенты.
Причем, что интересно, для того чтобы принять участие в этом голосовании,
человек должен был заплатить около 20 евро.
Не только для того чтобы собрать деньги в партийную кассу,
просто это гарантировало серьезность и политическую
ответственность намерения принять участие в таких выборах.
Первый опыт был настолько успешным,
что сейчас во Франции эта практика становится уже почти общепринятой.
В большинстве партий в том или ином виде принята и
закреплена в уставах необходимость партийной дискуссии и
право на образование внутрипартийных фракций, течений.
Иными словами, ни одна серьезная партия в
демократической среде перед выборами не примет программу,
не убедившись в том, что большинство в партии понимают и принимают ее.
Составление таких программ — это современный
способ агрегации общественных интересов.
С этим связано то, о чем уже тоже выше говорилось.
Дебаты между кандидатами на выборные посты, особенно на самые главные,
особенно на президентские, еще полтора десятилетия назад
замечались политологами где-то в полудюжине стран.
Сейчас стали почти повсеместными.
Почти повсеместной стала и система финансирования партий и доступа
партий к средствам массовой информации при финансовом участии государства.
Казалось бы, тем самым государство подкупает партии.
На самом деле логика здесь очень простая, и первый аргумент хорошо
известен: чем больше партия будет получать денег из открытых,
прозрачных государственных источников, тем меньше у нее будет искуса идти за этими
деньгами к частным спонсорам и попадать в лоббистскую зависимость от них.
Второй аргумент известен менее, на мой взгляд,
он более важен: если государство финансирует партии и
финансирует активное ведение ими избирательных кампаний,
финансируется тем самым делиберация — программная конкуренция.
И это происходит потому, что современное демократическое государство
считает такую конкуренцию,
считает обсуждение программ общественно нужным и значимым делом.
Ну и наконец, последнее: мы записываем видеолекцию,
доступную в Интернете, поэтому этим и закончим — формы использования
Интернета для ведения партийной работы становятся все более разнообразными.
Не везде через Интернет собираются деньги, но в Соединенных Штатах
это все более важная статья бюджетов избирательных кампаний.
А в некоторых скандинавских странах появилось электронное членство в партиях,
когда человеку уже не нужно иметь партбилет, приходить на партсобрания,
зато, став электронным членом партии, он включается как бы в социальную сеть.
Новая форма мобилизации электората, что дает мне последний
аргумент для доказательства живучести партий.
Они меняются, они идут в ногу со временем,
они подстраивают формы своей институциональной организации
и работы с обществом под требования современного дня.
Именно поэтому партии остаются центральным и очень важным институтом любой
политической системы.
Спасибо вам за внимание!
[ЗВУК] [ЗВУК]
[ЗВУК]
